Юнг и Фрейд про истериков, сновидения и др. Переписка

1 января 1907 г.

Дорогой коллега,

Вы не правы, полагая, что я не испытываю энтузиазма в отношении вашей книги о dementia praecox. Немедленно выбросьте эту идею из головы. Уже тот факт, что я предложил критику, должен был вас убедить. Будь мои чувства иными, я призвал бы на помощь всю свою дипломатию, чтобы их скрыть. Потому что было бы крайне немудро оскорбить вас, самого способного помощника, который ко мне до сих пор присоединялся. На самом деле я считаю ваше эссе о D. pr. Богатейшим и самым значительным вкладом в мои труды, что когда-либо попадался мне на глаза, и среди своих учеников в Вене, которые, пожалуй, имеют перед вами преимущество личного контакта со мной, я знаю только одного, который может считаться вам ровней по пониманию, и ни одного, который способен и готов сделать столько для нашего дела, как вы. Я хотел, чтобы мое письмо было длиннее; я оборвал его частью по случайным причинам, частью потому что моя догадка о личности сновидца, вами подтвержденная, заставила меня сдержаться.

Я лишь подумал, что вы зашли так далеко, что подчеркнули интерпретацию бревно = пенис и «альтернативный»[1] галоп < лошадь/карьера, не выдав себя. Теперь я узнал, что вы отвергли первое из дипломатической осторожности. Единственное, что показалось мне неверным, то есть предполагающим неверное представление, было ваше отождествление желания, исполненного во сне, которое, как вы знаете, может быть раскрыто только по завершении анализа, но по причинам фундаментального анализа должно быть иным, нежели вы утверждаете.

Если вы простите попытку повлиять на вас, я хотел бы предложить вам обращать меньше внимания на оппозицию, которая противостоит нам обоим и не давать ей слишком влиять на ваши сочинения. «Ведущие светила» психиатрии значат не так уж много; будущее принадлежит нам и нашим взглядам, и молодежь — скорее всего, повсюду — активно встает на нашу сторону. Я вижу это в Вене, где, как вы знаете, меня систематически игнорируют коллеги и периодически уничтожают, но мои лекции,[2] тем не менее, привлекают сорок активных слушателей, приходящих со всех факультетов.

Теперь, когда благодаря вам, Блейлеру и, до некоторой степени, Лёвенфельду,[3] ко мне в некоторой степени прислушиваются читатели научной литературы, движение в пользу наших идей будет развиваться неодолимо, несмотря на усилия угасающих авторитетов. Я полагаю, будет разумно разделять нашу работу согласно с нашими характерами и позициями, так что вы с вашим руководителем будете пытаться служить посредниками, тогда как я буду продолжать играть роль непреклонного догматика, который ожидает, чтобы публика проглотила горькую пилюлю неподслащенной. Но прошу вас, не жертвуйте ничем важным ради педагогического такта и любезности и не слишком отклоняйтесь от меня, когда действительно близки ко мне, ведь иначе однажды мы будем играть друг против друга. Втайне я убежден, что в наших особых обстоятельствах предельная искренность — это лучшая дипломатия. Я склонен обращаться с коллегами, которые проявляют сопротивление так же, как мы обращаемся с пациентами в той же ситуации.

Многое можно сказать о «неразборчивости», которая, предположительно, делает большую часть сновиденной работы поверхностной; слишком много для письма. Возможно, вы попадете в Вену до того, как побываете в Америке[4] (это ближе). Высочайшим удовольствием для меня было бы провести с вами несколько часов за обсуждением этих вопросов.

Если я ничего не написал о значительной части вашей книги, то потому что полностью с ней согласен; то есть, я могу лишь принять ваши пояснения без всякой дискуссии. (И все равно я считаю, что мой случай[5] следует диагностировать как настоящую паранойю.) Но я также узнал много нового. Некоторое время я был очень озабочен «проблемой выбора невроза», которая, как вы верно говорите, не проясняется моими наблюдениями.

Я полностью ошибался в своей первой попытке объяснения; с тех пор я был осторожен. Да, я в пути, но пока не достиг цели. Что касается вашего предпочтения обратиться к токсинам[6] в этой связи, то хотел бы отметить, что вы упускаете фактор, которому, как я осознаю, сам я придаю больше важности, чем вы в настоящее время; как вы знаете, я имею в виду +++ сексуальность.[7] Вы отбрасываете ее в сторону в этом вопросе, я ее использую, но не нахожу никакого решения; так что неудивительно, что никто из нас ничего о ней не знает. “Nemo me impune lacessit”[8] звенит у меня в ушах со школы. Древние знали, как неумолим бог Эрос.

Всего наилучшего в Новом Году. Желаю нам продолжить работу вместе, и пусть между нами не будет непонимания.

Искренне ваш, доктор Фрейд

Мое небольшое наблюдение было уже готово еще до того, как я получил ваше письмо.

1. От руки: “Wechsel”. См. Jung, “New Aspects of Criminal Psychology” (orig. 1908), CW 2, par. 1335, где он цитирует использование Фрейдом этого термина. / О «галопе» и т. д. см. “The Psychology of Dementia Praecox”, CW 3, par. 130.
2. Фрейд читал лекции в университете каждые четверг и субботу (Jones, I, p. 375/341).
3. Леопольд Лёвенфельд (1847-1923) — психиатр из Мюнхена, опубликовал Über den Traum Фрейда (см. Ниже, 246F, прим. 5), соредактором которой был сам. Он включил работы Фрейда в две других своих книги, “Freud”s Psycho-analystic Procedure” (SE VII) в Die psychischen Zwangserscheinungen (1904) и “My Views on the Part Playes by Sexuality in the Aetiology of the Neuroses” (SE VII) в четвертом издании Sexualleben und Nervenleiden (1906).
4. В анализе сна, обсуждавшегося выше, Юнг ссылался на сильное желание посетить Америку; см. CW 3, par. 124.
5. 5. Freud, “Further Remarks on the Neuro-Psychoses of Defence” (orig. 1896), SE III, pp. 174Ff: part III, “Analysis of a Case of Chronic Paranoia”; рассматривается у Jung, “The Psychology of Dementia Praecox”, CW 3, pars. 63ff.
6. См. ibid., par. 75. См. Также ниже, 85J, прим. 4.
7. Три креста чертили мелом на дверях крестьян, чтобы отвратить опасности.
8. «Никто не тронет меня безнаказанно». Очевидно, не высказывание древних, но введено как девиз Ордена Чертополоха, или Ордена св. Андрея, в Шотландии (см. Elvin’s Handbook of Mottoes, 186c).

Бургхольцли — Цюрих, 8 января 1907 г.

Дорогой профессор Фрейд,

Мне очень жаль, что я так долго отвечаю на ваше последнее, крайне дружеское и детальное письмо. После этого мне было несколько стыдно за игру в прятки с собственным сном. Блейлер, которому я показал интерпретацию в ее первой версии, нашел ее слишком откровенной. Это дало мне удачную возможность снова скрыться за интерпретацией в ее второй версии и тем самым проработать комплексы. Есть особые причины, по которым я не ввел интерпретацию бревно = пенис, главная из которых в том, что я был не в том положении, чтобы представить свой сон безлично: потому моя жена составила целое описание (!!).

Вы вполне можете быть правы, когда советуете практиковать больше «терапии» на наших оппонентах, но я еще молод, и время от времени возникают капризы по вопросам признания и научного положения. Работая в университетской клинике, следует учитывать много такого, что в частной жизни я предпочел бы игнорировать. Но в этом отношении можете быть уверены: я никогда не оставлю какую-то часть вашей теории, которая важна для меня, ведь я слишком ей предан.

Я твердо решил приехать в Вену во время весеннего отпуска (апрель), чтобы насладиться давно желанным удовольствием личной беседы с вами. Мне так много нужно выпустить из себя.

Что касается вопроса о «токсинах», вы снова попали прямо в слабое место. Сначала я хотел оставить материальные причины полностью за рамками своей «психологии». Но поскольку я боялся непонимания из-за хорошо известной тупости уважаемой публики, пришлось, по крайней мере, упомянуть «токсин». Я был знаком с вашим мнением, что сексуальность может играть тут некоторую роль. Кроме того, я нахожу вполне подходящей идею, что так называемые «внутренние» эндокринные выделения могут быть причиной этих нарушений, и что, возможно, производят эти токсины половые железы. Но у меня нет тому доказательств, так что я отбросил догадку. Более того, в настоящее время мне кажется, что последняя гипотеза более применима к эпилепсии, в которой сексуально-религиозный комплекс занимает центральное место.

Что касается вашей концепции «паранойи», я вижу в ней только разницу в наименованиях. При “Dementia” praecox ни в коем случае нельзя в первую очередь думать об имбецильности (хотя такое тоже может случиться!), а скорее о complex-delirium с фиксациями. Паранойя устроена точно так же, как Dementia praecox, вот только фиксация ограничивается несколькими ассоциациями; за некоторыми исключениями, ясность представлений остается ненарушенной. Есть, однако, множество нестабильных переходов к тому, что мы называем D. pr.[1] D.pr. - это крайне неудачный термин! С вашей[2] точки зрения мой случай D. pr. Можно точно так же описать как паранойю, как, в действительности, и делали в прежние времена.

Случай, о котором вы мне любезно написали, представляет исключительный интерес как параллель моему. Многие пациенты с D. pr. Имеют чувство «слабоумия». Мания величия и манерность практически синонимы. (Последняя обычно женская черта.) И то, и другое указывает на психический компонент, который не развился должным образом либо в эротической, либо в социальной сфере, возможно, в обеих. Половая фригидность в браке, похоже, указывает на то, что, несмотря на брак по любви, с этим мужчиной что-то не так, что он ей не подходит. По крайней мере, это мы обычно встречаем в наших случаях, когда в анамнезе появляется половая бесчувственность. Отсутствие любви к детям это подтверждает. Как правило, женщины любят мужа в детях; если муж не подходит, то и дети тоже. Очень часто пациенткам являются галлюцинации, что их дети убиты. Чаще убиты бывают только дочери, что может указывать на сексуальную неудовлетворенность матери, поскольку муж либо слишком стар, либо каким-то образом не подходит.

При D. pr. «убийство» тоже просто означает отрицание или подавление. В приступе D. pr. Все комплексы, которым не уделялось внимания, всегда высвобождаются, причем вполне в соответствии с шаблоном истерии. Только все течет более бурным и опасным курсом, оставляя различные непоправимые нарушения в умственной деятельности и, в частности, сложности с аффектами и их высвобождением. Позже из этого следует более сильное и более общее запирание эмоций с характерным отуплением. Но эмоциональное нарушение всегда выступает на переднем плане, позволяя сделать вполне определенный диагноз, несмотря на всякое интеллектуальное отупление.

Недавно я с удовлетворением прочитал, что Лёвенфельд решительно встал на нашу сторону, по крайней мере, в вопросе тревожных неврозов. В Германии его голос разнесется дальше моего. Возможно, ваше триумфальное вступление начнется раньше, чем мы думаем.

Я все еще обязан объяснить вам термин «обычный истерик».[3] Это еще одна временная замена. Меня поразил тот факт, что есть истерики, которые живут в постоянном конфликте со своими комплексами, проявляя яростное возбуждение, колебания настроения и неконтролируемые изменения симптомов. По моему ограниченному опыту, такие случаи обеспечивают благополучный прогноз.

В них есть компонент, который сопротивляется подчинению патогенным комплексом. С другой стороны, есть истерики, которые живут в мире со своими симптомами, не только приучив себя к симптому, но и используя его для самых разных симптоматических действий и уверток, паразитируя на симпатии всех из своего окружения. Это предвещает плохой случай сопротивления анализу с крайним упорством.

Их я называю «обычными истериками». Вероятно, вы поймете, что я имею в виду под таким схематичным описанием. Конечно, это лишь грубая и поверхностная классификация, но она пока помогала мне в работе. Возможно, вы откроете мне глаза и в этом отношении. Бесчисленные необразованные истерики (особенно больничные приживалы) попадают в эту категорию.

С самыми сердечными пожеланиями Нового Года и теплой благодарностью!

Искренне ваш, Юнг

1. Термин “Dementia praecox”, введенный Крепелином, предпочитался швейцарскими психиатрами. Он был преимущественно заменен введенным Блейлером термином «шизофрения».
2. В рукописи: ihrem, «их» или «ее», описка вместо Ihrem, «вашей».
3. См. Выше, 6J, абз. 2.