Перейти к публикации

Юнг о самости. Психе и психоид

L.A.
  • · 45 минут на чтение

Юнг как духовная традиция. Юнг и алхимическое воображение

Я прибыл в Цюрих в 1972 году для обучения в Институте К. Г. Юнга. Хотя я брал там много уроков, настоящий тренинг происходил с группой аналитиков, которая была известна под названием «Мафия Кюсснахта». Это было собрание людей, наиболее вдохновленных учением Марии-Луизы фон Франц.

1.jpg

Студент, коллега и друг доктора Юнга, фон Франц, казалось, давала нам ключ к глубокому пониманию Юнгианских теорий. Мы часто говорили о письменной традиции в сравнении с устной традицией юнгианской психологии, потому что имели место существенные различия между Юнгом Собрания Сочинений и Юнгом, которого представляла нам фон Франц. Фон Франц говорила о Юнге, который был духовным учителем, который хорошо знал, что внутренняя работа имеет первостепенное значение. Он был гораздо больше обеспокоен опытом, чем теорией, и истории его многочисленных приключений с бессознательным были увлекательными и вдохновляющими.

Обучение в Цюрихе было захватывающим временем. Многие «старые учителя» были всё еще активны. Как студенты, мы столкнулись с реальностью Самости из первых рук и сосредоточили свои усилия на жизни с этим. Нас учили думать о ней как о внутренней фигуре со своим собственным голосом, который может быть непосредственно услышан в сновидениях, активном воображении и даже в заурядных переживаниях. Я помню, как доктор фон Франц рассказывала, что настраивалась, когда кто-то задал ей даже самый простой вопрос вроде того, пообедает ли она с кем-то. Она фокусировала своё сознание на Самости и ждала, пока придет ответ.

Самость

Опубликованные работы не всегда легки для понимания и часто не отражают реальности прямого контакта с Самостью. Юнг делает записи таких переживаний. Например, он утверждает, что Самость, как центр, становится spiritusrector ежедневной жизни [1]. Кроме того, опыт Самости почти невозможно практически отличить от опыта «того, что часть людей определяет как ‘Бога’» [2]. Опыт Самости с точки зрения эго – это опыт Божественного, которое ставит эго перед проблемами и вопросами, которое оно склонно избегать. В книге Юнга, написанной для широкой общественности, «Человек и его символы» фон Франц описывает общее представление Юнга о встрече с Самостью, когда пишет:

«Но в той или иной форме у большинства людей случается глубокое переживание Самости — по крайней мере, раз в жизни. С психологической точки зрения, подлинно религиозное мировоззрение заключается в стремлении обнаружить это уникальное ощущение и постепенно настроиться на него … таким образом, чтобы внимание было постоянно направлено на диалог с Самостью» [3]

Эти комментарии содержатся в абзаце, где фон Франц уравнивает Самость с философским камнем, что и сам Юнг не упускал возможности сделать. Существовал ряд факторов, который повлиял на вывод Юнга о том, что камень есть символ Самости. Он мыслил о Самости как о единстве противоположностей и центре психе. Камень являл собой соединение противоположностей и часто изображался как центр. Самость может быть персонифицирована и как внутренняя фигура, и как камень. Самость была хранилищем мудрости и поэтому тоже являлась камнем. Самость была целью всей психической жизни и конечным состоянием, к которому приводил процесс индивидуации, камень же был целью всех алхимических усилий и конечным результатом, к которому приводили алхимические процессы.

Кроме того, Юнг считал, что Самость создаёт символы для возможности познания своих атрибутов, а камень был одним из таких образов. Юнг всегда предполагал: то, что говорится о камне, было истинно для Самости, так как в камне Самость нашла способ символически себя выразить. Сравнение Самости с камнем объединяет юнгианскую и алхимическую модель. Он также исследовал духовные идеи алхимиков, так как они были связаны с его собственной религиозной точкой зрения.

Юнг пояснял «религиозное мироощущение» как «тщательное и осторожное наблюдение за…динамическим существованием или действием, не вызванным произвольным актом воли» [5]. Поскольку Самость является сочетанием этих действий, я мог бы описать религиозное мироощущение как обращение внимания к Самости, или превращения её во внутреннего партнера. Эго скрупулёзно наблюдает проявления Самости и гармонизирует себя с ними. Это была традиция, переданная мне в Цюрихе, и я следовал ей последние тридцать лет. Эта формулировка выражает сердце и душу духовной модели Юнга. Хотя многие сегодня будут отрицать какую-либо его значимость как духовного учителя, для тех из нас, кто обучался в Цюрихе с Марией-Луизой фон Франц и Арнольдом Минделлом, не существует никаких сомнений, что Юнгианская работа есть духовный процесс. Мы не ограничиваемся работой с бессознательным в аналитических сессиях, но вплетаем ее в саму ткань наших жизней.

Юнг был озабочен вопросом том, как его психология вписывается в контекст западно-европейской традиции. Он находил параллели своей психической точки зрения в родословной алхимии и гностицизма. Хотя вопрос о месте Юнга в истории продолжает обсуждаться, изучающие то, что можно назвать «эзотерической духовностью», верят, что он принадлежал к этой традиции. Эзотерические религии включают таких учителей, как Якоб Бёме, Парацельс и, на самом деле, всю алхимию, а также движение розенкрейцеров. В эссе об эзотерической духовности Герхард Верр утверждает, что Юнг был частью эзотерической традиции. Несмотря на трудности с этой атрибуцией, он говорил, что Юнг попадает в данный контекст по двум причинам. Юнг постоянно ссылается на цитаты из древних религиозных традиций, чтобы пролить свет на работу бессознательного. Вторая причина более убедительна. Как отмечает Верр, «Опыт глубинной психологии, процесс индивидуации, который должен быть пройден, сами по себе являются эзотерическим событием, которое меняет людей в глубине их сущности, расширяет сознание и приводит их личность к зрелости целостной персоны» [6]. Природа внутреннего опыта, описываемого Юнгианской моделью, связывает её с наиболее ранними эзотерическими школами.

Помещение Юнга внутрь исторического контекста может показаться неважным. Сегодня, однако, все больше и больше юнгианцев пересматривают работы и концепции Юнга с ярко выраженным бездуховным акцентом. Потерять контакт с глубинными смыслами юнгианских работ и традиций, которые помогли ему сформироваться, было бы трагично. Независимо от того, каким образом аналитики и терапевты выбирают применение юнгианской мысли для клинического применения, первоначально и по своей сути юнгианская работа была системой, направленной на содействие основательному трансформационному опыту. Аналитическая работа с личностью, которая не способствует подобным трансформациям, лишь с натяжкой может быть названа юнгианской.

Жизнь с Самостью – это ключевая практика в юнгианской модели, но что есть Самость? Диалоги с внутренними персонажами являются наиболее существенными особенностями юнгианского подхода: Самость часто переживается именно этим путем. Персонифицированная как внутренняя фигура, Она воплощает сущностную природу индивидуума и, хотя часто подавляется, Самость, облаченная в лицо, напоминает сознательную личность. Но все же, что есть Самость? Эмпирически, Самость есть внутренняя и субъективная фигура (или центр), которая ощущается как мощная, нуминозная и совершенная сама по себе. С точки зрения теоретической конструкции, Самость имеет ряд атрибутов. Она есть центр целостной личности и, таким образом, связана с тем, что Юнг называет эго, центром сознания. В действительности, для понимания Самости, следует узнать кое-что об эго и структуре психе, как их представлял себе Юнг.

Эго легко пережить на опыте, но ему трудно дать определение. Эмпирически оно имеет место тогда, когда мы говорим, «Я». Когда индивидуум говорит, «Я голоден», «Я зол» или «Я человек», то «Я» в этих высказываниях и есть эго. Эго привносит «Я-кость» личности. Мы часто наивно идентифицируем всю психе с этим «Я», не осознавая, что, на самом деле, существуют другие аспекты психе, с которыми мы попросту не можем идентифицироваться. В юнгианской концепции, эго - это центр сознания и, как таковое, является инструментом получения сознательного опыта. Когда эго соприкасается с каким-либо психическим содержанием, содержание становится сознательным. Если же эго отсутствует, содержание бессознательно. Эго не только делает сознательным психическое содержание, но оно может также вызывать в нем изменение. Часть работы индивидуации – это процесс получения эго сознательного опыта и, тем самым, осуществление измененийв психе.

Те части психе, которые не находятся во взаимоотношеньях с эго, входят в состав бессознательного – и личного, и коллективного. Личное бессознательное содержит комплексы и другой материал, который относится к жизненному опыту человека, но, по различным причинам, не взаимодействует с сознанием. Большая часть этого материала может и должно привноситься в контакт с эго, и этот процесс, таким образом, укрепляет и расширяет сознание. Коллективное бессознательное, с другой стороны, состоит из архетипов и универсальных образов, которые не принадлежат какой-то одной личности, но всему человечеству в целом. Архетипический структуры, паттерны и образы создают и формируют человеческую жизнь, и это всегда было так. Этот материал не входит в сознание, и хотя он может входить во взаимодействие с эго, эго не должно идентифицировать себя с ним или ассимилировать его в свою собственную структуру. Любая такая попытка приведет к инфляции или даже психозу. Однако, архетипы могут взаимодействовать с Самостью, ибо Самость есть центр психе, способный взаимодействовать с коллективным материалом надлежащих образом.

Проще говоря, психе состоит из сознательного эго и комплексов с архетипами, которые бессознательны. Как эго является центром сознания, так и Самость является центром целостной личности. Самость также есть архетип целостности, и, таким образом, несет в себе смысл совершенной индивидуальности. Целостность означает объединение сознательно и бессознательной частей личности и, в частности, единение эго и бессознательного. Мы можем думать об этом процессе соединения противоположностей как о происходящем под защитой и согласующемся с моделью Самости. Юнг поясняет этот аспект следующим образом:

«Психологически, Самость есть единение сознания (мужское) и бессознательного (женское). Это означает психическую тотальность. Это формулировка психологической концепции. Эмпирически, однако, Самость проявляется спонтанно в форме специфических символов, и вся Её полнота заметнее всего в мандале и её бесчисленных вариантах» [7]

Самость является центром личности даже перед началом процесса индивидуации. Она только указывает на целостность символически, ибо реальное единение сознания и бессознательного есть работа на всю жизнь. Самость, предшествующую этому единению, я и обозначаю как «скрытую Самость». Как только процесс объединения этих двух частей психики начинает разворачиваться, Самость все более и более движется к своей собственной манифестации. Этот последний аспект я называю «манифестацией Самости». Самость и её трансформация от скрытой до манифестированной являет собой первичный фокус юнгианской духовной модели.

Важно только уточнить то, что Юнг понимает под духом или духовным – впрочем, так мы сможем легче понять, как этот процесс разворачивается. В своей статье «Феноменология духа в сказках», Юнг боролся с проблемой значения духа. Он пришел к выводу, что существует три главных атрибута. Первый – это спонтанное движение и активность. Дух свободен делать и создавать то, что изволит, будучи свободным от контроля эго, сознательной части личности. Эго может переживать дух, но не может указывать ему. Второй атрибут духа – способность спонтанно и независимо создавать образы, а третий – «суверенно манипулировать этими образами» [8]. Эмпирически, каждый человек сталкивается с духом в своих сновидениях - образы, которые населяют сновидения, получены от духа. Не только сами образы, но также то, что они там делают является отражением духа. В этом смысле, эго не составляет сны; скорее, оно переживает их, когда они разворачиваются через спонтанную манифестацию духа. Юнг считал, что архетип духа проявляется во снах как мудрый старик.

Он также утверждал, что содержания бессознательного, включая комплексы и архетипы, могут проявлять себя как образы. Мы можем представить себе психе как хаотическое место, в котором каждая часть способна генерировать свой собственный образ. Когда каждый аспект внутреннего мира в состоянии персонифицировать себя как образ, результатом этого может быть конфликт, своеобразный хор голосов, каждый из которых поёт свою собственную мелодию, не считаясь с другими. Такой хаос проявляется в сильно беспокойных и психотических личностях, которые не в состоянии защитить себя от какофонии внутренних духов.

Балансом этого беспорядка, однако, является Самость, принцип порядка и гармонии. Ранее я описывал Самость в её отношении к целостности, потенциальной тотальности личности. С точки зрения персонифицированных образов, Самость, как тотальность, включает целый набор образов и голосов, возникающих из бессознательного. Кроме того, Самость есть центр психе, вокруг которого ориентируются остальные части. Самость привносит порядок в психе, и гармонизирует все аспекты психики, создавая организованную композицию. В этом смысле можно смотреть на Самость как на центр души, вокруг которого архетипы группируются в соответствующем порядке. Мандала является символом Самости, когда она функционирует в подобной таким же образом. Говоря о мандале, Юнг пишет:

«Основной мотив – это предчувствие центра личности, как своего рода центральной точки внутри психе, с которой все связано, в котором все выстроено, и которая сама по себе является источником энергии. Энергия центральной точки проявляется в почти непреодолимом принуждении и стремлении стать тем, кто ты есть… Хотя центр представлен внутренней точкой, на периферии он содержит все, что относит к себе…Эта тотальность включает в себя прежде всего сознание, затем личное бессознательное, в конце концов бесконечно большой сегмент коллективного бессознательного, чья архетипы являются общими для всего человечества» [9]

Юнг называет мандалы, с их упором на порядок и гармоничный баланс, предчувствием центра личности, или Самости. Это предчувствие того, что Самость, в своей способности упорядочивающего центра всей психе, не существует от рождения. Она должно быть проявлена через различные психологические переживания. Чтобы отличить Самость до и после индивидуации, я говорю о «потенциальной» и «манифестированной» Самости. Потенциальная Самость есть слабый центр, обладающий лишь ограниченной властью в организации психической жизни. При потенциальной Самости, комплексы и архетипы соперничают за контроль над психикой; внутренняя психическая ситуация оказывается трудной и хаотичной. Индивид не переживает хаос, как психотический пациент, но его личное чувство Самости является разреженным.

Эго может считать себя сильным и контролирующим позиции, но комплексы, проявляющиеся время от времени, нарушают тот порядок, что оно пытается сохранить. Успешный бизнесмен, который «на высоте» на работе, может испытывать бесконтрольную ярость дома. Строящая карьеру женщина может чувствовать отчаяние по неведомой причине. Порядок эго является фарсом, который комплекс может легко проколоть. Если индивид находится под властью архетипа, хрупкое чувство идентичности, предоставляемое эго, может быть легко сметено. Яркими примерами является то, когда, казалось бы, нормальные и здоровые люди, захватываются эмоциями толпы или способностью правительства превратить чувствительных людей в машины-убийцы, обращаясь к патриотизму.

Более разрушительным с точки зрения духовности является риск ошибочного принятия других внутренних голосов за Самость. Индивид, который пытается услышать голос внутреннего духа и который хочет иметь дело с образами, порожденными им, может иметь дело с автономным комплексом или архетипом, а вовсе не Самостью. Обращение внутрь в поисках тихого, слабого голоса часто прорывается потоком неконтролируемых образов. Эти образы могут быть связаны не с процессом индивидуации, а с архетипами и комплексами, которые не являются частью описываемой Юнгом мандалы.

Это случается слишком часто, как показывает исследование духовного опыта. Рассмотрим как один пример, как отцы раннего Христианства пошли в пустыню, дабы найти Бога, но вместо него встретили полчища демонов. По всей вероятности, демоны, которые беспокоили их, были образами, проявленными констелляциями комплексов и архетипов.

В приведенной выше цитате, Юнг пояснил, как Самость может организовывать психику, включая коллективное бессознательное, вокруг мощного центра, который я называю манифестированной Самостью. Как результат работы индивидуации, Самость занимает позицию доминирующей духовной силы внутри психе. Когда образы проявляются, они манифестируются как Самость, и хотя они не могут быть подконтрольны или даже предугаданы, им можно доверять.

Как отмечает Юнг, сила и энергия Самости проявляется как непреодолимое желание быть самим собой. Самость подталкивает человека к опыту и выражению собственной уникальности; для этого он должен упорядочить архетипический мир. Архетипы являются коллективными силами и образы, которые они проявляют, являются универсальными. Индивид может просто следовать этим образам и, таким образом, получить нуминозный опыт. Тем не менее, он или она никогда не смогут таким путем создать манифестированную Самость, которая уникальна и индивидуальна – центральный принцип модели Юнга заключается в том, что человек должен стать самим собой.

Хотя Юнг не осмыслял процесс этим путем, мне думается, что упорядочивание психического хаоса происходит посредством действий Самости. Самость приводит архетипы к гармонии, влияя на образцовый порядок структуры мандалы, где каждый архетип находится в дополнительной взаимосвязи с целым. В этом процессе, архетипы теряют свои универсальные и коллективные качества, и на самом деле способствуют уникальности, которая является Самостью.

Итак, для Юнга религиозное мироощущение соткано из следования Самости, жизни с ней как с внутренним партнером. Из-за того, что дух, принадлежащий к Самости, проявляется в сновидениях, видениях и активном воображении, человек может поддерживать связь с Самостью за счет акцентирования на её образах. Однако, в её нормальном, латентном состоянии, Самость конкурирует с комплексами и архетипами, которые также манифестируются как образы. Религиозное мироощущение, это не только обращения внимания на Самость, но и работа с ней так, чтобы сделать её сильной и доминантной внутри психе. Эта работа, преимущественно духовная, трансформирует Самость от потенциального к проявленному состоянию. При этом трансформируется вся личность, включая эго и бессознательное.

Проявленная Самость может быть сотворена; она редко появляется из потенциального сознания спонтанно. В связи с необходимостью трансформировать Самость, Юнг часто говорит о теме искупления. Необходимость трансформации и искупления является другой корреляцией с эзотерическими религиозными традициями. В гностицизме и алхимии, как и во многих других формах мистицизма, индивид не может просто надеяться на спасение. Каждый должен добросовестно работать ради собственного спасения, иначе оно недостижимо. Алхимия выражает этот факт в образе создания философского камня из сырья, с которого начинается работа. Мы можем рассматривать primamateria как потенциальную Самость, из которой создается проявленная Самость, или даже как хаотическое состояние психики в начале работы. Вспомним, что одно из толкований primamateria – это хаос.

Внутри каждого индивидуума существует центр, содержащий уникальное бытие человека. Этот центр стремится выразить себя. Конкурирующие голоса комплексов и архетипов (или даже эго), часто блокируют этот голос. Следуя определенным процессам, практик уполномочивает этот центр так, чтобы он устранил голоса конкурентов и организовал внутренний мир вокруг себя. Формирование Самости никогда полностью не заканчивается, потому что всегда остается еще не интегрированный в центр (или гармонизированный с ним) материал. Однако, когда Самость становится сильнее, её голос и организационная сила наращивают господство. В этот момент эго может расслабиться и отдохнуть, и начать серьёзную религиозную практику сосуществования с Самостью. До того момента, пока это не будет достигнуто, эго должно заниматься тяжелой работой трансформации внутреннего психического состояния и уполномочивания Самости. Ранее эго не может себе позволить отдыхать и расслабляться. Напротив, оно должно трудиться и бороться, учиться распознавать Самость и находить пути наделения её требуемыми мощностью и энергией. Важная часть психологии Юнга как духовного пути, связана с использованием различных техник трансмутации Самости. Пришло время рассмотреть некоторые из этих методов.

Трансцендентная функция

В своей работе о трансцендентной функции [10] Юнг представил парадигму процесса, посредством которого потенциальная Самость трансформируется в проявленную. Эта трансформация базируется на единении противоположностей. Действительно, одна из характеристик Самости – это её способность соединять дуальные противоположности: добро и зло, мужское и женское, внутреннее и внешнее, духовное и материальное. Не существует линейного способа разъяснить союз противоположностей; их единение превосходит разум. Одним из образов этого единства является мандала и её центральная точка, вокруг которой все организовано. Центральная точка - это Самость. Она окружена всеми противоположностями, которые нашли подходящие позиции в соединении с центром и друг с другом. Однако, как отмечает Юнг, мандала как целостность великолепно представляет Самость, так что она сама включает все противоположности. Самость – это не только точка в центре, окружность и другие компоненты, окружающие центр.

Мы переживаем Самость как единение противоположностей множественными путями. Если проявленная Самость ожила в душе, мы можем дать на любую ситуацию соответствующий ответ. Мы добры, когда доброта необходима, и суровы, когда требуется строгость. Мы не боимся ни своей темной стороны, ни доминируем над ней, но выражаем в соответствующей манере. Мы видим творческий дух в материальном мире и наслаждаемся материальными удовольствиями. Короче говоря, мы не боимся выражать все стороны своей личности и ничего не подавляем. Наша готовность быть всем, что мы есть, и охватить все части нас самих, позволяя переживать себя как целостное существо. Мы можем думать об объединении противоположностей, проистекающем в последовательности; сначала выражает себя одна часть личности, затем другая.

Другой опыт этого единения является не последовательным, а единовременным. Это гораздо труднее объяснить. Имея объединенные противоположности внутри себя самой, Самость, не будучи ни одной из них, пребывает за пределами их всех. Хотя она по-прежнему функционирует в последовательной манере, поясненной выше, состояние сознания, ассоциированное с Самостью не может быть определено в терминах противоположностей. Эго, часть проявленной Самости, не переживает само себя ни в терминах мужественности и женственности, ни в терминах добра и зла; место его идентификации находится за пределами всех этих атрибутов. Поскольку такое состояние бытия ускользает от вербального описания, самое большое, что можно сказать – оно не поддаётся определению в нормальных категориях. Однако, как опыт, оно ощущается как абсолютно уникальное и совершенное само по себе. Такое я определяет само себя, и может быть понято только как единственная в своем роде. То, что оно может быть определено только в собственных терминах, не означает, что оно не имеет отношение к другим людям и внешнему миру. Взаимоотношения важны для жизненного опыта, и внешний мир является частью единения противоположностей, которые проявляют Самость. Самость, однако, не определяется ни взаимоотношениями, ни внешним миром, но посредством собственной особой сущности и сознания. Существуют различные психологические процессы, которые формируют уникальную Самость, и наиболее важным из них является трансцендентная функция.

Трансцендентная функция является психологическим механизмом, который соединяет противоположности и помогает привести Самости к манифестации. Как целостность, психе включает сознательный разум (с эго и его центром) и бессознательный. Для эффекта соединения противоположностей содержания бессознательного должны быть соединены с эго, дабы создать третью позицию. Из-за того, что трансцендентная функция «образована соединением сознательных и бессознательных содержаний» [11], она создаёт третий вариант. Мы можем спросить, какова же роль эго в этом процессе трансформации?

Хотя эго более комфортно с сознательным, оно должно решиться исследовать собственный характер и рассмотреть возможности, которые не безусловны или безошибочны. Эго должно открыть понимание того, что существуют перспективы за пределами чьего-либо сознания. Наиболее важно, эго должно признать существование бессознательного, и занять позицию, согласно которой бессознательное заслуживает внимания. Это не мелочное требование. Мало того, что общественное мнение отвергает даже возможность существования бессознательного, кроме того еще и эго, как правило, в ужасе от перспективы того, что не только оно одно контролирует собственную психическую жизнь. Даже тогда, когда эго признает возможность рассмотрения бессознательного, оно часто заменяет фантазиями реальные встречи с бессознательным, ибо фантазия попросту помогает поддерживать положение эго.

Часто только внутри контекста анализа или терапии эго находит в себе способность рассмотреть позицию бессознательного. Многими путями аналитик привносит трансцендентную функцию для клиента посредством акцентирования внимания на сообщениях сновидений или придавая им вес. Аналитик пытается обучать клиента в терминах ценности, которую можно обнаружить внутри бессознательного. В этом смысле, он призывает клиента обратить внимание на внутренний голос. В то же самое время, он должен предоставить клиенту чувство безопасности и защиты, так как начата опасная работа зацепления бессознательного. Внешняя помощь часто имеет большое значение в начале работы, и даже с лучшими намерениями, многие люди находят эту задачу невыполнимой самостоятельно.

Активное воображение

В самом начале привлечения трансцендентной функции эго обращается к бессознательному с открытым и восприимчивым отношением. Разобравшись с этим, следующая работа – нахождение пути получения голоса из бессознательной сущности, так, чтобы его позиция и информация стали доступными. Ранее в этой главе я идентифицировал духовный аспект бессознательных содержаний как способность создания и манипуляции образами [12]. Архетипы или комплексы манифестируются как образы, которые Юнг называл «персонификациями» [13]. Сновидения предоставляют примеры этого процесса, но Юнг предупреждал, что они не являются полезными в содействии трансцендентной функции. На протяжении сновидения сознательное эго спит и, следовательно, не может взаимодействовать на равном уровне с бессознательным. Для успешной работы трансцендентной функции, две противоположности должны быть дифференцированы и имеется достаточное напряжение между ними. Эго нуждается в полной пробужденности, осведомленности и возможности удерживать свои позиции при взаимодействии с бессознательным образом. Образ создается во взаимодействии сознания и эго, и этом взаимодействии они создают необходимое напряжение для вызова трансцендентной функции. Таков обычный сценарий в опыте того, что Юнг называл «активным воображением».

Во время активного воображения эго, будучи полностью бодрствующим и функциональным, переживает бессознательные содержания (или порождения), которые могут принимать форму образа, голоса, чувства, или даже физических ощущений. Эго, сосредоточив своё внимание на бессознательном, должно отказаться от всякого критического мышления и просто открыться для того, что продемонстрирует бессознательное. В этом состоянии восприимчивости оно должно ждать проявление бессознательного. Как только оно увидит, услышит или почувствует что-то, эго вдаётся в подробности воспринимаемого образа или слышимого голоса, и выражает его наиболее полно, насколько это возможно. Например, эго может заметить мимолетный образ водопада. Затем оно может изобразить водопад, или продолжить представление, слушая звуки падающей воды, или на самом деле поехать к реальному водопаду и сидеть возле него в течение дня. Оно должно делать все необходимое, чтобы расширить свой опыт.

Проработав достаточно опыта, эго должно далее определить его значение. Это имеет решающее значение, ибо без некоторого понимания значения за пределами манифестаций бессознательного, эго не будет в состоянии исследовать позицию, представляемую бессознательным. Простого наслаждения звуком водопада или любованием картиной недостаточно. Вопреки современных теориям, простого бытия с образом недостаточно; эго должно извлечь смысл из опыта.

Осознание смысла необязательно подразумевает интеллектуальную процедуру. Продолжая пример с нашим водопадом, одним из возможных путей работы с образом является обозрение того, как символ «водопада» проявляется в мифологии или сказках, или прочтение материалов Юнга (и других) по этому вопросу. Существует и другой, более экспериментальный способ выявления смысла. Скажем, сидение возле внутреннего или внешнего водопада создаёт чувство вечной красоты и нас посещает внезапное осознание того, что жизнь – это не только бизнес и достижения. Жизнь также – это просто сидеть и слушать, ничего не делая. Хотя это очевидная истина при чтении, её не легко прожить. Сидение возле водопада вдруг заставляет нас осознать, что мы не обращаем внимания на оборотную сторону жизни. «Значение» водопада – это замедление, обращение внимания на красоту вокруг нас и слушание звука жизни, который мы почти всегда игнорируем. Это значение не интеллектуально, но чувство, порожденное самим опытом. Комбинируя экспериментальное значение водопада с интеллектуальным осознанием, что водопад символизирует трансформацию энергии, мы приходим к пониманию того, что нахождение времени для замедления и прислушивания к природе, может нести для нас трансформацию. Соединение интеллектуального понимания с чувственным опытом – это мощный инструмент в исследовании значений.

Процесс еще не завершен. Хотя эго сотворило место для проявления бессознательного и посвятило достаточно внимания прояснению его значимости, теперь мы должны ответить на сообщение бессознательного. Важно, чтобы этот ответ был искренним и чтобы он точно отражал понимание и чувства эго. Для работы трансцендентной функции, ни одна из оппозиций не должна доминировать или устранять другую. В начале процесса эго всегда подавляет голос бессознательного. Избавившись от этого сдерживания, эго должно быть осторожным и не дать уже бессознательному заглушить свой голос. Если эго просто сдаст свои позиции бессознательному, трансцендентная функция никогда не сработает. Эго останется столь же односторонним, как было раньше, только теперь эта односторонность послужит обратному направлению. Вместо того, чтобы заняться мирскими делами, оно бросает все, чтобы часами сидеть перед водопадом в надежде достичь просветления. Скука и стерильность стали бы вероятным результатом этого подхода; не существует магического ответа в сообщениях бессознательного, но только в трансцендентной функции.

Когда делание активного воображения работает, эго сталкивается и с другими опасностями. Силу бессознательного не следует недооценивать. Будучи неспособным сохранить свои собственные позиции, эго может быть затоплено бессознательным материалом и получить психотический опыт. Или же, если эго теряет свою точку зрения и полностью покупается на бессознательное, односторонность результата может выродиться в инфляцию.

Для эго существует потребность хорошо узнать Самость, и поддерживать здоровую самооценку и перспективу в условиях сильного давления внутренних сил. Задача эго – не из легких, ибо оно должно сохранить свою целостность, отказавшись от жесткости и догматичности. Сохраняя заземление, ему следует повернуться вовнутрь и открыть двери, впуская не только мудрость, но также и опасности бессознательного. Такая позиция «гибкой силы» является необходимой для того, чтобы выдержать напряжение, необходимое для трансцендентной функции.

После проработки образа водопада и переживания его смысла, «Я» должно ответить на полученную информацию. Очень часто «Я» сначала будет иметь негативный ответ, который нужен для того, чтобы не подталкивать себя к нереалистичной позиции. «Я» может рассмотреть водопад как правильный и хороший, но у того же «Я» определенно есть дела поважнее, чем сидеть и слушать всплески воды. Если «Я» даст такой ответ, оно обязано вернуться к бессознательному для вторичного возражения. Услышав новый ответ, «Я» должно дать ответ на него. И так продолжается обмен аргументами с двух позиций. Эго нужно не просто поучаствовать в интеллектуальной беседе с бессознательным, но также пытаться по-настоящему оказать влияние в обсуждении, насколько это возможно. Это движение назад и вперед образовывает трансцендентную функцию:

Обмен аргументами и аффектами представляет трансцендентную функцию противоположностей. Противостояние двух позиций порождает напряженность, заряженную энергией и создает живительную, новую составляющую – не логический выкидыш… но движение за пределы подвешенности между противоположностями, живое рождение, которое приводит к новому уровню бытия, новой ситуации. Трансцендентная функция проявляется как качество соединенных противоположностей. [14]

Самость есть единство противоположностей, а также центр психе. Этот центр вырастает посредством организации архетипических сил вокруг него, что происходит через соединение эго и бессознательного. Трансцендентная функция является средством, с помощью которого противоположности приходят к соединению – процессу привнесения проявленной Самости к бытию. Каждый раз эго контактирует с образом из бессознательного и вступает с ним в конструктивный диалог, оно может вызывать трансцендентную функцию. Каждый раз, когда это делается (каким бы мелочным это ни казалось), эго становится сильнее и трансформирует Самость. Из напряженности, созданной противостоящими взглядами эго и бессознательного, за пределами переключения между позициями, создаётся новая, третья и трансцендентная позиция.

Если трансцендентная функция создаёт третью позицию, это может переживаться двумя путями. Эго много знает о том, что повседневные дела имеют огромную важность. С другой стороны, бессознательное требует времени, чтобы просто быть и сидеть, отражая и слушать внутренний голос. Используя последовательную модель, третья позиция позволяет эго много работать на неделе, но также иметь время, чтобы бывать на природе или медитировать. Существует время для занятости работой, и время для спокойных размышлений. Из-за единения с бессознательным, эго становится в состоянии определить, какой отклик ожидается в данный момент. Оно чувствует, что когда оно работает слишком тяжело и признает значение бездействия, выбирает час для спокойного сидения. Ощутив внутреннюю смену, оно может возвратиться к работе.

Второй путь единения – это одновременное переживание. Эго в состоянии работать, когда это необходимо и отдыхать, когда требуется, но оно делает это резкими сменами. Будучи на работе, оно остается осознающим слабый голос внутри, и никогда не отождествляется с трудовой деятельностью настолько, чтобы забыть внутренний мир. Эго уделяет внимание внутреннему чувству Самости даже на протяжении работы. Однако, когда приходит время отдохнуть возле водопада, оно не забывает о своей работе. Пока оно отдыхает, могут приходить инсайты о работе, и чувство компетентности и дисциплины, которое оно имеет на работе, переводится в безупречный способ побыть с бессознательным. Оно не переживает отдых как способ впасть в неосознанность и забыть нормальную жизнь, но как шанс уделить внимание внутренним идеям, ясно сохраняя своё собственное чувство идентичности.

Когда третья позиция создаётся через операцию с трансцендентной функцией, к бытию приходит также новое состояние сознания. Чувство эго само по себе изменяется, и сознание отдыхает в недавно проявившейся Самости, которая нашла способ соединить опыт релаксации и работы. Огромная дистанция между противоположностями заполняется, и текущий опыт Самости включает в себя их обе.

Может показаться, что Юнг предполагает, будто человек может только пережить трансцендентную функцию только посредством вхождения в своего рода конфликт с бессознательным, но это не так. Обмен аргументами, о котором он говорил, может принимать другие формы помимо конфронтации противоположностей. Это может быть совместная проработка темы, или выражение страха и обнадеживающий ответ, или запрос дополнительный информации. Возможности бесконечны, но природа взаимодействия должна быть достаточно реальной для создания психологической напряженности, когда две позиции вступают в контакт.

Модель психе по Юнгу подчеркивает конечную важность и ценность Самости, показывая средства, которыми становится возможна трансформация в сильный и живительный центр. Одним из них является активное воображение, лучший метод для непосредственного привлечения трансцендентной функции.

Активное воображение, конечно, гораздо больше, чем техника; оно может стать образом жизни. Говоря о глубокой стадии индивидуации, в которой четыре функции психе сбалансированы, доктор фон Франц писала:

Это уровень, на котором активное воображение берет контроль. С внутренним ядром сознания вы пребываете в срединном месте… вы остаётесь внутри своего активного воображения, так сказать, и вы чувствуете, что там протекает ваш жизненный процесс… Вы сохраняете своё сознание сфокусированным на событиях, которые случаются в срединном месте – на тех событиях, что происходят внутри вашего активного воображения [15]

Чем больше кто-то прошел по пути индивидуации, тем сильнее становится Самость. Когда Самость набирает силу, эго имеет меньше сложностей с фокусировкой на ней и с концентрацией своей осознанности на срединной позиции, которую предоставляет Самость. Чем больше эго осознаёт Самость, тем более оно живёт в мире активного воображения. Начинаясь как техника, активное воображение становится состоянием бытия. Это новое состояние сознания определяет роль эго внутри проявленной Самости, но в ранних стадиях индивидуации, активное воображение должно быть исследовано и усердно практиковаться, если практик хочет достичь результатов.

Житие в мире активного воображения не означает, что мы находимся в измененном состоянии сознания постоянно, имея видения день и ночь. Это означает, что наше внимание никогда не оставляет центр, и мы легко получаем доступ к Самости в любой момент. Кроме того, мир является бодрым и жизненным, наполняясь магическими возможностями и нуминозным подтекстом, который не требует многого для активации. Индивиды в таком состоянии бытия присутствуют в настоящем моменте, и сознательно участвуют в каждой ситуации. В то же время, однако, мир бессознательного также представлен, и встречи в воображении легко доступны.

Активное воображение может принимать множество форм. Если одни люди могут рисовать образы или делать скульптуры, другие могут вытанцовывать переживаемый опыт, или облечь его в музыку. В моем понимании, однако, идеальной формой активного воображения является диалог и взаимообмен между внутренней фигурой и эго. Внутренняя фигура, на самом деле, олицетворяет содержание бессознательного, с которым мы пытаемся взаимодействовать, и это происходит в форме, в которой бессознательное может говорить и активно обмениваться информацией с эго. Продолжение вербального диалога с внутренней фигурой требует некоторой практики, но как только оно достигнуто – это и есть высший путь обмена информацией и создания напряженности, необходимой для трансцендентной функции. Как я говорил, существуют другие пути практики активного воображения. Не каждый способен к диалогу с внутренними голосами, но некоторые усилия почти всегда обеспечивают доступ к вербальной коммуникации. Если мы соединим возможность видеть и чувствовать внутреннюю фигуру с возможностью её слышать, тогда мы будем в состоянии сделать глубокую работа активного воображения. Это нелегко сделать, и следует практиковаться, так же как мы практикуемся на музыкальном инструменте до достижения мастерства. Чем больше мы практикуем, тем лучше становимся.

Как уже упоминалось, внутренняя фигура является персонификацией конкретного содержания бессознательного, поэтому имея дело с фигурой, мы также имеем дело с содержанием в форме обсуждаемого вопроса. Например, человек не видит отцовский комплекс как таковой, но наблюдает его в форме мужчины, облаченного в костюм, который подобен его боссу – так и в активном воображении внутреннее содержание не воспринимается непосредственно, но в виде персонифицированного образа. В то же самое время, внутренняя фигура автономна, т. е. находится вне контроля эго. Автономия и реальность внутренней фигуры – сложные вещи для понимания. Поэтому принцип сопротивления в работе активного воображения проявляется как ощущение, что эго «всё это выдумывает». Такого почти никогда не бывает, однако, автономии бессознательного, как правило, достаточно сильны для противостояния прямому контролю со стороны эго. Эго может неправильно истолковывать, может идентифицировать, может фантазировать, но начинаются большие неприятности, когда оно пытается манипулировать внутренней фигурой. Если активное воображение практикуется правильно, внутренняя фигура говорит собственным голосом.

Существует еще одна интересная особенность внутренних фигур, которую упоминал Юнг. Описывая мощь архетипических образов, он замечал, что «вместо выведения этих фигур из психических состояний, мы должны вывести наши психические состояния из этих фигур» [16]. В этом высказывании, я подозреваю, что Юнг имел ввиду путь, в котором архетипы могут определять психический опыт коллективного бессознательного, но, в то же самое время, это влияние может прослеживаться в индивидуальном психе. Автономная фигура сама по себе проявляется из бессознательного, и затем может формировать или сильно влиять на психические состояния индивидов. Хорошо известно, что сновидения могут влиять на настроение и мировоззрение человека, даже если сновидение не толковалось. Активное воображение может также оказать сильное влияние на настроение и чувство благополучия. Есть два важных следствия этого утверждения Юнга, которые следует рассмотреть: внутренняя фигура находится на пределами текущего психического состояния эго, и в то же самое время может оказывать на это состояние прямое влияния.

Возьмем простой пример, когда человек вступил во взаимодействие с отцовским комплексом. Он переживает страх и беспокойство по отношению к авторитетным фигурам этого мира. Если он в состоянии делать активное воображение, то может призывать внутреннюю фигуру, которая помогала ему в прошлом. Так как эта внутренняя фигура не загрязнена состоянием ума эго, оно остаётся за пределами комплекса и не затрагивается ей. Кроме того, если эта внутренняя фигура является достаточно сильной, она может, взаимодействуя с эго, вытащить эго за пределы комплекса и изменить его восприятие и самоосознание. И на текущий момент эго становится способно встретиться с проблемами внешнего мира без ограниченности, порожденной комплексом.

Внутренняя фигура, с которой практик контактирует в активном воображении, является автономной, способной выражать саму себя без доминирования со стороны эго. В то же самое время, она имеет возможность оказывать огромное влияние на эго и его психологическое состояние. Согласно определению Юнга, дух обращается к автономной силе для создания и манипуляции образами. Каждое активное воображение, в таком случае, является прямым переживанием духовной силы психе. Безусловно, существует негативная сторона этой силы -внутренняя фигура, которая воплощает архетип, может действительно разрушительно повлиять на состояние эго. Эго должно разработать средства самозащиты от такого влияния до тех пор, пока Самость не станет достаточно сильной, способной гармонизировать эти архетипические проявления.

Психе и психоид

Можно поинтересоваться, каким образом Юнг пришел к формулированию своих теорий о Самости и активном воображении. Он рассказывает нам, что пришел к этому посредством наблюдения за сновидениями и переживаниями активного воображения у своих клиентов. Также ясно из «Воспоминаний, сновидений, размышлений», что его собственные переживания активного воображения определили очень многое в его теориях. Он приписывает происхождение многих его идей к Филемону, внутреннему гуру. Как он утверждает: «Все мои работы, вся моя творческая деятельность пришла из этих исходных фантазий и сновидений» [17]. Он тестировал эти идеи в своем наблюдении за другими и своих исследованиях древних традиций. В этой комбинации внутреннего опыта с внешним исследованием, он предоставил основательный метод для исследования внутреннего мира.

Я пытался следовать юнгианской модели в своей работе. Я уделял пристальное внимание своим собственным переживаниями, а также переживаниям друзей и клиентов, в надежде укрепить свое понимание визионерских опытов и встреч. В то же время, я изучал многие другие визионерские традиции, дабы обогатить свои переживания идеями других, посвятивших себя внутренней работы. Благодаря моему опыту, а также опыту многих других индивидов, я пришел к постулированию существования того, что называю психоидным миром.

Практик может пережить внутренние фигуры многими путями. Активное воображение связывает индивидов с внутренними фигурами, которые, будучи очень мощными, являются явно имагинальными и производятся психе. Эти фигуры чувствуются как пришедшие из себя самих. Как правило, человек переживает их с закрытыми глазами и вниманием, направленным вовнутрь. Существуют психологические фигуры, которые персонифицируют силы бессознательного. Однако, часто бывает, что индивид может пережить фигуру, которая чувствуется совершенно иной. Такая фигура ощущается так, будто бы она происходила из внешнего мира – например, находилась в той же комнате, где и сам человек. Глаза практика открыты, и у него присутствует чувство, что он воспринимает фигуру, которая пришла не изнутри Внимание эго сфокусировано во вне, а не внутри. Такие переживания я связываю с термином «психоид».

Также существуют другие атрибуты психоидальных переживаний. Они, скорее всего, будут связаны с опытом синхронистичности и его эффектами, последствия которых являются физическими, а не только психологическими. Качество опыта менее «имагинально» и более «реально», хотя реальность, в которую вовлечен индивид, не является ординарным миром.

Вот личный пример такого опыта. Я был дома и спал, когда вдруг проснулся в середине ночи. Моя жена спала рядом со мной, и ничто не казалось из ряда вон выходящим. Внезапно я оказался на вершине горы, почти на самом пике. Склон был очень крутым, и страх высоты вынудил меня упасть на землю и схватиться за что-то из страха, что я могу упасть в любой момент. В то же самое время я полностью осознавал себя лежащим дома в постели. Я был осведомлен об обоих реальностях одновременно, и тогда это мне не казалось особенно странным. Я не спал, но был полностью пробужденным, и сцена с горой была совершенно реальной. Я чувствовал холод и запах земли. Мой страх был пронзительным и ясным. Когда я лежал там, фигура с капюшоном появилась прямо рядом со мной и сказала, «Ты еще не доверяешь мне, будучи здесь?». Воодушевленный её словами, я встал и посмотрел ей в лицо. Точнее, я посмотрел ему в глаза – в капюшоне был скелет с ярко-красными, блестящими глазами. Вместо страха, я преисполнился глубоким чувством любви и ощущения себя любимым. Он протянул руку и коснулся моей груди, и я обнаружил себя за пределами горы – в постели, но в состоянии глубокого экстаза, который продолжался пять или шесть часов. Типичные психологические встречи обладают реальностью этой сцены с горой, полной жизненности фигуры в капюшоне, глубоким влиянием его прикосновения и состоянием экстаза.

В связи с этим опытом, я начал бороться с идеей, что должны существовать разные слои визионерских путешествий. Я чувствовал, что для обозначения всех психических опытов (или переживаний бессознательного) не хватало дифференциации. Восемьсот лет назад суфийский мистик Ибн Араби учил о природе имагинальных состояний и упоминал о встрече с внутренними фигурами. В своей работе «FususalHikam» (или «Геммы мудрости») [8], он писал о различных уровнях имагинального опыта. Он делал различия между имагинальной способностью обычного человека и гностика, утверждая, что воображение гностика проявляет реальные переживания и существ, которые существуют независимо от способности воображения. Воображение ординарной персоны, с другой стороны, создаёт образы, которые имеют реальность только внутри человеческого воображения. Другими словами, в обычном активном воображении опыт принадлежит только психе, но в психоидальном переживании образ и встреча с ним происходят в реальности, выходящей за пределы психе. Кроме того, Ибн Араби делает различие между опытом Бога как себя и Бога как другого. Последний опыт он объясняет как происходящий в молитве, но только тогда, когда индивид в состоянии действительно слышать и видеть Бога.

Таким образом, существует два типа внутренних фигур. Первый тип происходит из внутреннего, бессознательного мира и персонифицирует архетипы и комплексы. Такие фигуры могут также воплощать Самость, с её силой и мудростью. Другой тип – производная психоидного мира, из имагинального мира, который реален сам по себе, и который превосходит психический мир человеческих существ. Фигуры второго типа могут воплощаться из этой реальности в психе человека.

Разбираясь с этими фигурами, Ибн Араби писал, что «форма связана с духовным существом подобно тому, как свет, исходящий из лампы в разные углы комнаты, связан с лампой… форма не что иное, как само духовное существо; напротив, она с ним идентична, даже если находится в тысячах мест, или повсюду, и разнообразна обликом» [19]. Другими словами, форма, которую психоидное существо принимает в психе, внутренняя фигура, в которой оно проявляется, идентично психоидной сущности. Не существует разницы между самим духовным существом и его образной формой, в которой оно переживается. Активное воображение с такой фигурой относится к миру за пределами психе – с духовной областью и реальностью, где проживают божества. Хотя никогда невозможно получить опыт реальности самой в себе, индивид может пережить её через форму, которую она проявляет. Так как эта форма ничем не отличается от самой вещи, имагинальные встречи с формой являются встречей с божественной сущностью, из которой она образуется.

Я представляю тему психоида с такой точки зрения для иллюстрации важности потенциала, который содержит активное воображение, не только для формирования Самости, но и для переживания реальностей, находящихся за пределами нашей обычной сферы восприятия. Кроме того, понимание психоидальной природы некоторых переживаний активного воображения прольет свет на определенные алхимические символы и то, как алхимики видели воображение, а также его влияния на их работы. Как писал доктор Юнг, «опыт сам по себе является важной вещью, а не его интеллектуальная репрезентация или классификация, которые утверждают значимость и полезность только тогда, когда путь первоначального переживания заблокирован» [20]. Моя формулировка находится в согласии с природой психоидального опыта, и предназначена для прохождения к этим реальностям, дорога к котором в противном случае будет заблокирована. Она также предназначена для того, чтобы пролить свет на алхимический опус, которые могут, с большой пользой, быть поняты в связи с сотворением Самости и воплощения психоидальных сил.

Практика активного воображения

Активное воображение – основной метод, посредством которого активизируется трансцендентная функция, а также он может открыть окна для других имагинальных миров. Но из чего складывается активное воображение? Как оно переживается? Для удобства, я делю процесс активного воображения на семь главных этапов. Будучи несколько произвольными, эти семь стадий отражают полную природу опыта активного воображения. Первая стадия подготавливает ум для вхождения в имагинальное пространство. Сознательный ум должен быть успокоен и центрирован – так, чтобы эго получило способность получения сообщений из бессознательного. Обычное дискурсивное мышление должно прекратиться, и эго следует войти состояние выжидательной тишины. Это состояние ума может быть достигнуто физическими манипуляциями, такими как йога, или медитативными упражнениями, такими как наблюдение за дыханием или фокусирование на одной точке. Фактический метод не столь важен, но это должно быть комфортно для индивида, приступающему к действу. Единственное требование – успокоение ума и вхождение в состояние внутреннего покоя.

Как только это состояние достигнуто, эго приглашает бессознательное для коммуникации. На протяжении многих лет я обнаружил, что лучший способ для эго сделать это – иметь конкретный образ в уме (или, по крайней мере, конкретный вопрос, который хотелось бы разрешить). Простое открытие бессознательного часто проявляет множество противоречивых и запутанных образов. Если, однако, эго имеет в уме конкретную внутреннюю фигуру, с которой оно желает войти в контакт, или возвращается к конкретной сцене сновидения (или столкновению с каким-либо опытом), то это намерение помогает сфокусировать бессознательное определенным образом. Индивид может спокойно игнорировать любые возникающие образы, которые ощущаются как несвязанные с исходным вопросом. Я называю эту стадию работы периодом эвокации (или намерения). После успокоения, это твердо в своем намерении и ожидании. Если практик может без сложностей визуализировать внутреннюю фигуру, то на этой стадии процесса он может представить себе именно ту фигуру, с которой изволит войти в контакт. Удерживайте внутреннюю фигуру в уме до тех пор, пока она не начнет двигаться или как-то действовать сама по себе. Тем, кому визуализация не даётся легко, следует только следовать намерению до тех пор, пока что-то не начнет происходить.

Есть несколько правил для данного этапа работы. Внутренние фигуры должны, по возможности, не быть реальными людьми, живущими или умершими. Форма персонификации должна проявляться из бессознательного, и должна быть уникальна для личности, работающей над активным воображением. Совершение действия с образами реальных людей несправедливо по отношению к этим людям, эффект для которых может проявиться неожиданными путями. Психические атаки и вторжения могут происходить в имагинальной реальности, и один из способов совершить такую атаку – делание активного воображения. Хотя это редкость, в любом случае это может иметь место.

Поэтому лучше не использовать реального человека в имагинальных свершениях, из-за возможности совершения случайного нападения. Также лучше не использовать образ умершего человека, ибо это может привести к зависимости от умершего (я наблюдал случаи, когда потерявшие близких люди, осуществляли активность с ними в надежде зацепиться за них – хотя им следовало следовать трауру и позволить им уйти). Единственный случай, когда делается активное воображение с умершим индивидом – это тогда, когда существуют неразрешенные вопросы между практиком и усопшим. Например, неразрешенная боль или ярость к мертвому родителю, может блокировать психический рост до тех пор, пока эту проблему не рассмотреть и позволить ей разрядиться. Практика активного воображения – отличный способ исцеления прошлых травм и болей.

Третья фаза начинается, когда бессознательное некоторым путем проявляется. Эта фаза активации бессознательного, и она может принимать множество форм. Индивид может переживать аффект, телесные ощущения, голос или странные мысли. В той модели, что я использую, внутренняя фигура проявляет себя в этой точке. Каким бы способом бессознательное не проявилось, теперь эго обязано дать ему ответ. Ответ начинает ту фазу активного воображения, которую я называю взаимодействием, и она связана с тем движением назад, что описывал Юнг. Используя пример внутренней фигуры в фазе активации, образ может проявиться и сказать «привет», или как-то по другому поприветствовать практика. Он может спросить о том, что хочет эго или что оно делает. Эго должно дать ответ. В свою очередь, оно может спросить о том, что делает внутренняя фигура, а затем изложить причину, по которой оно изволит пообщаться с ней. В фазе взаимодействия есть диалог между внутренней фигурой и эго, которому позволено следовать в любом направлении, которое происходит спонтанно.

Фаза взаимодействия в активном воображении может продолжаться долгое время, иногда неделями или даже месяцами. И это должно быть связано со стадией работы, которая фактически происходит вне работы. Эта фазу я называю размышлением. Размышление являет собой необходимость со стороны эго подумать о своих переживаниях, которые произошли. Как я говорил ранее, эго не должно сдавать свои позиции, ему следует придерживаться её, пока оно не рассмотрит всё, что внутренняя фигура показала ему. На протяжении этих размышлений, интеллект играет важную роль – эго должно всерьёз задуматься о том, что пережито. В то же самое время, ему нужно глубоко прочувствовать переживания, чтобы оценить их с точки зрения чувств. Ощущается ли позитивно то, что говорит внутренняя фигура? Имеет ли это рациональный смысл? Давая себе период размышлений, эго защищается от наивного падения в бессознательную позицию, или просто принятия за чистую монету того, что внутренние образы говорят ему. На протяжении этой стадии эго может обратиться со своим опытом к аналитику в надежде получить объективную обратную связь. Когда эго приходит к некоторым выводам, оно может вернуться к активному воображению и возобновить общение с внутренней фигурой.

Взаимодействие и размышления могут продолжаться некоторое время, но, рано или поздно, активное воображение доходит до фазы, которую я называю развязкой, когда первоначальное намерение или вопрос, с которого начиналось делание, некоторым путем разрешается. К примеру, я могу желать понимания того, как развить свою женскую природу. Я прошу внутреннюю фигуру мудрой женщины проявиться и рассказать мне об этой части меня. Она проявляется и начинает наставлять меня в чувствах и отношениях. Я сопротивляюсь, имею вопросы, и мы разрешаем каждый из них по мере проявления. Я начинаю интеллектуально понимать женственность, но все еще не «постигаю её». И однажды, в процессе действа, я ощущаю в моем теле и моем существе то, что по-настоящему означают взаимоотношения, и я понимаю, что отныне это часть моего осознания. Развязка произошла, и трансцендентная функция сделала своё дело, навсегда изменив моё сознание и создав новое состояние проявленной Самости. На протяжении фазы взаимодействия, я, вероятно, буду испытывать различную степень напряжения и дискомфорта, так как я объединяю свою собственную позицию с внутренней фигурой. Напряжение, которое иногда переживается во взаимодействии с внутренней фигурой, может быть очень тяжелым, даже физическим, в своей манифестации. Некоторые люди находят трудным продолжение работы, когда напряжение достигает уровня большой интенсивности. Тем не менее, важно идти дальше и действовать, несмотря на дискомфорт, потому что если напряжение будет разрешено неправильно, трансцендентная функция не сработает. Если разрядка происходит естественным образом, то напряжение, однако, снимается посредством понимания того, что оно в себе таит.

В конце концов, приходит интеграция, последняя стадия активного воображения. Когда эго получает озарение, оно должно приложить максимум усилий, чтобы интегрировать это озарение в свою внешнюю жизнь. Если, например, я достиг глубокого понимания природы взаимоотношений, тогда мне следует работать над привнесением этой проницательности во всех взаимоотношениях с людьми, которых я знаю и люблю. Если я не в состоянии или не желаю применять на практике свою новую мудрость во внешнем мире, тогда моя практика терпит крах. Только тогда, когда я способен проживать свою повседневную жизнь с тем, что изучил во внутреннем мире, можно говорить о том, что активное воображение успешно. Страх, что активное воображение или Самость изолируют человека от жизни, которые некоторые испытывают, необоснован. Внутренний и внешние миры должны подпитывать друг друга и соединяться через усилия эго, которое стоит одной ногой в каждом мире. Эго может повернуться внутрь для опыта глубокой мудрости, а затем сдвинуться во вне и применять полученные навыки на практике. В этой способности выстроить мост между двумя мирами эго исследует Самость и опыт бесконечного многообразия своей собственной целостности.

Юнг определял духовное как автономное творение и манипуляцию образами. Духовные существа наделены этой способностью. Если они происходят изнутри психе, они являются архетипическими фигурами и существами, а если из-за пределов психе, то они являют собой психоидальные сущности. Так как активное воображение – это процесс, посредством которого такие внутренние фигуры привлекаются и получают позволение выразить себя через спонтанное разворачивание образов, активное воображение – преимущественно духовное действо. Через активное воображение в игру вступает трансцендентная функция, а посредством этой функции трансформируется Самость – из её потенциального, латентного состояния в активное, живое и проявленное в форме. Я, как и Юнг, убежден, что эти три аспекта внутреннего делания формируют основу алхимии. Алхимия устремлена к Самости и ее сотворению, а алхимические символы описывают опыт активного воображения и трансцендентной функции.

Первоначально Юнг не осознавал значение алхимии для понимания процесса индивидуации. На самом деле, ему потребовалось некоторое время для того, чтобы открыть силу алхимических образов и их значений на пути понимания работы с Самостью. Купив старые алхимические трактаты, он время от времени заглядывал в них, только для того, чтобы быть разочарованным кажущейся бессмысленностью:

«Я оставлял эту книгу почти нетронутой около двух лет. Иногда я смотрел на изображения в ней, и каждый раз думал: ‘Господи, какая ерунда! Этот материал невозможно понять’. Но она упорно меня интриговала, и я пытался своим умом постичь её более тщательно… скоро я нашел это провокационным и захватывающим… Наконец, я осознал, что алхимики говорили в символах» [21]

Понимание Юнгом того, что алхимики говорили символами, и того, что эти символы должны быть истолкованы, открывает дверь к расшифровке тайн алхимического воображения. Сейчас мы находимся в начале нашего исследования мира воображения и постижения того, в чем этот мир может наставить нас для достижения и укрепления Самости.

Джеффри Ральф

  1. C. G. Jung, Mysterium Conimctionis, Collected Works, vol. 14, R. F. C. Hull, trans., Bollingen Series XX (Princeton: Princeton University Press, 1970). Далее я ссылаюсь на эту работу как на CW 14.
  2. C W 14, f 778.
  3. M.-L. von Franz, "The Process of Individuation" in C. G. Jung, Manand His Symbols (Garden City: Doubleday, 1964), p. 210.
  4. 4. Дискуссию о Самости и символах её сотворения смотрите в C. G. Jung, Aion, Collected Works, vol. 9ii, R. F. C. Hull, trans., Bollingen Series XX (Princeton: Princeton University Press, 1968), If 121 ff. Далеессылаюсьнаэтуработукакна CW 9ii.
  5. C. G. Jung, Psychology and Religion (New Haven: Yale University Press,1938), p. 4.
  6. Gerhard Wehr, "C. G. Jung in the Context of Christian Esotericism and Cultural History" in Antoine Faivre and Jacob Needleman, eds., Modern Esoteric Spirituality (New York: Crossroad, 1995), p. 382.
  7. C W 9n, f 426.
  8. C. G. Jung, The Archetypes and the Collective Unconscious, Collected Works, vol.9i, R. F. C. Hull, trans., Bollingen Series XX (Princeton: Princeton University Press, 1969), If 393. Далее ссылаюсь на эту работу как на CW 9i.
  9. C W 9i, 1 634.
  10. C. G. Jung, The Structure and Dynamics of the Psyche, Collected Works, vol. 8, R. F. C. Hull, trans., Bollingen Series XX (Princeton: Princeton University Press, 1969), f 131—193. Далее ссылаюсь как на CW 8.
  11. C. G. Jung, C W 8 , К 131.
  12. Юнг сказал Святому Духу "результат[ы] ... Из человеческого размышления: то есть.,"... Продумывание образа, установление внутренней связи и примирения с внешним объектом" (из "On the Psychology of the Concept of the Trinity," G. VHartman, trans., Quadrant, XXXVII: I, Winter, 1998.)
  13. Смотрите C. G. Jung, Analytical Psychology: Its Theory and Practice (New York:Pantheon, 1968), pp. 80 - 81 .
  14. C. G . Jung , CW 8, 1 189.
  15. Marie-Louise von Franz, "The Inferior Function" in M.-L. von Franz and James Hillman, Lectures on Jung's Typology (Dallas'. Spring Publications,1984), p. 69. Курс и в оригинальный. Использовано с разрешения.
  16. C. G. Jung, Alchemical Studies, Collected Works, vol. 13, R. F. C. Hull, trans., Bollingen Series XX (Princeton: Princeton University Press, 1970), 1 299.
  17. C. G. Jung, Memories, Dreams, Reflections (New York; Vintage Books, 1963), p. 192.
  18. Я принял во внимание два перевода этой работы: Ibn 'Arabi, Muhyi-DDin,
  19. The Wisdom of the Prophets, перевод с арабского на французский с комментариями TitusBurckhardt, и перевод с французского на английский -Angela Culme - Seymour (Gloustershire: BesharaPublications, 1975); and The Sea l sof Wisdom (NewYork: ConcordGrovePress, 1983).
  20. 19. Цитатаиз William Chittick, Imaginal Worlds: Ibn al-'Arabi and the Problem oj
  21. Religious Diversity (Albany: State University of New York Press, 1994), p. 94.
  22. 20. C. G. Jung, CW 14, 1 777.
  23. 21. C. G. Jung, Memories, Dreams, Reflections, p. 204.
  • Нравится 1
  • 0
  • 100 976

0
101k
  • Нравится 1

Войти

У вас нет аккаунта? Регистрация

  • Не рекомендуется на общедоступных компьютерах
  • Забыли пароль?

  • Создать...